- ВолгаФест
- Грушинский фестиваль
- Интернет
- Концерт
- Музыка модерна
- Музыкальная карта
- На белом свете
- Ноты
- Органные сказки
- Очарование Франции
- Полиграфия
- Президентский грант
- Пресса
- Реверберации
- Россия - великие открытия
- Русь изначальная
- Театр
- Театральный маршрут
- Фестиваль
- Фото
«Viola sola». Рецензия Ольги Шабановой на наш концерт на портале «СамКульт»
9 апреля 2017
В Музее Модерна в рамках нового проекта «Музыка модерна», организаторы которого взяли на себя часть забот о продвижении самарских музыкантов, состоялся камерный концерт.Молодые музыканты — Ксения Бакнина и Ксения Пацева (обе — альт), Анастасия Михайличенко (скрипка), Екатерина Скальненкова и Владимир Цой (оба — виолончель), Максим Садовников (кларнет), Андрей Уймин (гобой) — представили интересную, хотя и небесспорную с точки зрения стилевой логики программу из музыки XVIII и ХХ веков. В концерте со стихами Бодлера, Рильке и Северянина приняла участие молодая чтица Софья Томская.Художественным руководителем концерта стал заслуженный артист России доцент СГИК Николай Варламов.
Программа концерта естественным образом распадалась на две части не только по времени создания музыки, но и по степени аутентичности составов. Пожалуй, самыми благополучными в этом смысле оказались традиционное переложение для альта баховского виолончельного цикла и генделевская «Пассакалья», переложенная для скрипки и альта норвежцем Юханом Хальворсеном. Этот хит популярной классической музыки, завершавший концерт, показался не самым естественным номером для завершения изысканной концертной программы, хотя и был исполнен А. Михайличенко и К. Бакниной с полной отдачей.
Самой большой загадкой с этой точки зрения оказался квинтет B-dur Кристиана Баха: ни в одном из каталогов сочинений крупнейшего из мастеров рококо, даже среди партитур с вариативным авторским составом инструментов (например, скрипка/гобой или фагот/виолончель), не удалось найти сочинение, которое соответствовало бы тональности и составу ансамбля. Возможно, смутному впечатлению «невсамделишности» способствовал тот очевидный факт, что молодые артисты чувствовали себя в этой партитуре несколько «неуютно», словно она еще не «обжита», не обыграна до необходимого качества, хотя до самого финала это было почти незаметно. Удалась многотемная побочная партия, не утратившая, несмотря на это, своей целостности. Выразительные имитации в середине медленной части, однако, привели к распылению фразировки, а в Финале при повторе рефрена даже сдвинулся темп, превративший эту элегантную тему в легковесную салонную болтовню. Такого рода исполнительские помарки — не редкость в камерном музицировании, которое не случайно считается самым сложным и изысканным видом концертного исполнительства, особенно если речь идет о музыке «галантного» стиля. Великолепная музыка младшего из Бахов деликатно стушевала эти недостатки и оставила «весеннее» впечатление.
Большей законченностью, как ни странно, отличалось исполнение более сложного с концептуальной, драматургической и композиционной сторон Квартета-фантазии Бенджамина Бриттена, представленного в афише как «Фантастический». В этом необычном произведении, своего рода «Прощальной симфонии» ХХ века, ансамбль в составе А. Михайличенко, К. Бакниной, В. Цоя и А. Уймина проявил исключительную слаженность, точно выверенную темповую стратегию, четкое «коллективное осознание» смысловых нюансов партитуры. Видимо, молодым артистам более импонируют линеарные или откровенно полифонические фрагменты музыки, в которых композитор пишет для каждого участника ансамбля наиболее самостоятельные партии, а не сводит их в единую аккордовую вертикаль. Изобилие таких моментов в партитуре Бриттена — эффектные флажолеты у скрипки, ритмическое «соло» альта, задающего темп и скорость всему ансамблю, — придало исполнению редкую законченность и убедительность.
Органичным продолжением Квартета Бриттена прозвучал Дуэт-реминисценция для альта и виолончели молодого композитора Дмитрия Арбузова в исполнении К. Пацевой и Е. Скальненковой. Диалог двух индивидуальностей, написанный лаконично, на грани вторичной простоты, прозвучал рельефно и выразительно. Артисткам удалось создавать, казалось бы, невероятные эффекты, например, слышимость полноценной хоральной фактуры в двухголосии струнных инструментов или естественность перехода откровенного фугато к не менее откровенным, хорошо «вычищенным» унисонам.
Однозначным центром вечера стали сольные выступления Ксении Пацевой, открывшей концерт двумя частями из виолончельной сюиты Себастьяна Баха. И если первая пьеса прозвучала несколько скомканно, ибо от сценического волнения в начале выступления не гарантированы даже самые опытные артисты, то Сарабанда сразу выявила достоинства молодой исполнительницы: концептуальную выдержанность, ясное чувство формы, пронзительную точность попадания «в тон», особенно в двойных нотах, красивую широкую вибрацию, нисколько не противоречащую стопроцентной барочности баховской музыки.
Но самое поразительное в исполнительской манере Пацевой — трели. Пожалуй, это один из редчайших случаев, когда можно говорить не просто о «постановке» трели, а о целой драматургии этой выразительнейшей мелизматической фигуры, без которой немыслимы риторические построения в музыке XVIII века. Каждая из них — а в баховской Сарабанде, как и в сонате Хиндемита, трелей предостаточно — проживает целую жизнь от первых, чуть замедленных биений через едва заметное ускорение до трепетного угасания.
Этой нитью, своего рода «лейтмотивом трели», сюита Себастьяна Баха органично соединяется с сонатой Хиндемита № 1 для альта соло. Сочинение Хиндемита нарочито неоклассично, точнее, необарочно. К. Пацева прочитывает этот сложнейший текст как переинтонированный баховский цикл с неожиданно вторгшейся венецианской «грозой» в предпоследней части, связывая Себастьяна Баха и Хиндемита, несмотря на разделяющие их два столетия, единой интонационной драматургией, единым движением аффектов и смыслов.
Музыковед, кандидат культурологии, доцент кафедры теории и истории музыки СГИК.Ольга ШАБАНОВА
Фото предоставлено Музеем Модерна
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 6 (114), 2017, Март
источник
Программа концерта естественным образом распадалась на две части не только по времени создания музыки, но и по степени аутентичности составов. Пожалуй, самыми благополучными в этом смысле оказались традиционное переложение для альта баховского виолончельного цикла и генделевская «Пассакалья», переложенная для скрипки и альта норвежцем Юханом Хальворсеном. Этот хит популярной классической музыки, завершавший концерт, показался не самым естественным номером для завершения изысканной концертной программы, хотя и был исполнен А. Михайличенко и К. Бакниной с полной отдачей.
Самой большой загадкой с этой точки зрения оказался квинтет B-dur Кристиана Баха: ни в одном из каталогов сочинений крупнейшего из мастеров рококо, даже среди партитур с вариативным авторским составом инструментов (например, скрипка/гобой или фагот/виолончель), не удалось найти сочинение, которое соответствовало бы тональности и составу ансамбля. Возможно, смутному впечатлению «невсамделишности» способствовал тот очевидный факт, что молодые артисты чувствовали себя в этой партитуре несколько «неуютно», словно она еще не «обжита», не обыграна до необходимого качества, хотя до самого финала это было почти незаметно. Удалась многотемная побочная партия, не утратившая, несмотря на это, своей целостности. Выразительные имитации в середине медленной части, однако, привели к распылению фразировки, а в Финале при повторе рефрена даже сдвинулся темп, превративший эту элегантную тему в легковесную салонную болтовню. Такого рода исполнительские помарки — не редкость в камерном музицировании, которое не случайно считается самым сложным и изысканным видом концертного исполнительства, особенно если речь идет о музыке «галантного» стиля. Великолепная музыка младшего из Бахов деликатно стушевала эти недостатки и оставила «весеннее» впечатление.
Большей законченностью, как ни странно, отличалось исполнение более сложного с концептуальной, драматургической и композиционной сторон Квартета-фантазии Бенджамина Бриттена, представленного в афише как «Фантастический». В этом необычном произведении, своего рода «Прощальной симфонии» ХХ века, ансамбль в составе А. Михайличенко, К. Бакниной, В. Цоя и А. Уймина проявил исключительную слаженность, точно выверенную темповую стратегию, четкое «коллективное осознание» смысловых нюансов партитуры. Видимо, молодым артистам более импонируют линеарные или откровенно полифонические фрагменты музыки, в которых композитор пишет для каждого участника ансамбля наиболее самостоятельные партии, а не сводит их в единую аккордовую вертикаль. Изобилие таких моментов в партитуре Бриттена — эффектные флажолеты у скрипки, ритмическое «соло» альта, задающего темп и скорость всему ансамблю, — придало исполнению редкую законченность и убедительность.
Органичным продолжением Квартета Бриттена прозвучал Дуэт-реминисценция для альта и виолончели молодого композитора Дмитрия Арбузова в исполнении К. Пацевой и Е. Скальненковой. Диалог двух индивидуальностей, написанный лаконично, на грани вторичной простоты, прозвучал рельефно и выразительно. Артисткам удалось создавать, казалось бы, невероятные эффекты, например, слышимость полноценной хоральной фактуры в двухголосии струнных инструментов или естественность перехода откровенного фугато к не менее откровенным, хорошо «вычищенным» унисонам.
Однозначным центром вечера стали сольные выступления Ксении Пацевой, открывшей концерт двумя частями из виолончельной сюиты Себастьяна Баха. И если первая пьеса прозвучала несколько скомканно, ибо от сценического волнения в начале выступления не гарантированы даже самые опытные артисты, то Сарабанда сразу выявила достоинства молодой исполнительницы: концептуальную выдержанность, ясное чувство формы, пронзительную точность попадания «в тон», особенно в двойных нотах, красивую широкую вибрацию, нисколько не противоречащую стопроцентной барочности баховской музыки.
Но самое поразительное в исполнительской манере Пацевой — трели. Пожалуй, это один из редчайших случаев, когда можно говорить не просто о «постановке» трели, а о целой драматургии этой выразительнейшей мелизматической фигуры, без которой немыслимы риторические построения в музыке XVIII века. Каждая из них — а в баховской Сарабанде, как и в сонате Хиндемита, трелей предостаточно — проживает целую жизнь от первых, чуть замедленных биений через едва заметное ускорение до трепетного угасания.
Этой нитью, своего рода «лейтмотивом трели», сюита Себастьяна Баха органично соединяется с сонатой Хиндемита № 1 для альта соло. Сочинение Хиндемита нарочито неоклассично, точнее, необарочно. К. Пацева прочитывает этот сложнейший текст как переинтонированный баховский цикл с неожиданно вторгшейся венецианской «грозой» в предпоследней части, связывая Себастьяна Баха и Хиндемита, несмотря на разделяющие их два столетия, единой интонационной драматургией, единым движением аффектов и смыслов.
Музыковед, кандидат культурологии, доцент кафедры теории и истории музыки СГИК.Ольга ШАБАНОВА
Фото предоставлено Музеем Модерна
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре», № 6 (114), 2017, Март
источник